Разговор с президентом по существу угледобычи: Восточный полигон, тарифы, ветхое жилье...

  Как сообщало 19rus.info, накануне Владимир Путин провел встречу с губернаторами угледобывающих субъектов России. Обсуждалась текущая ситуация в угольной промышленности и стратегия её развития.

Разговор главы Хакасии с президентом коснется состояния угольной отрасли

Глава Хакасии Валентин Коновалов в среду утром вылетел в столицу на совещание с президентом по угольной тематике.

Путин встречается с Валентином Коноваловым и другими главами угледобывающих регионов

Во встречи приняли участие также руководители экономического блока Правительства, профильных министерств, а также Глава Республики Коми Сергей Гапликов, Глава Республики Саха (Якутия) Айсен Николаев, губернатор Красноярского края Александр Усс, врио губернатора Забайкальского края Александр Осипов, губернатор Кемеровской области Сергей Цивилёв и губернатор Новосибирской области Андрей Травников.

Встреча прошла в преддверии Дня шахтёра, который отмечается в России в последнее воскресенье августа.

После вступительного слова и поздравлений президент предложил перейти к обсуждению рабочих вопросов., сообщила пресс-служба Кремля.

Пожалуйста, Александр Валентинович.

"А.Новак: Уважаемый Владимир Владимирович!

Позвольте прежде всего от всех горняков поблагодарить Вас ещё раз за возможность обсудить на Вашем уровне вопросы развития угольной отрасли. Это действительно одна из ключевых отраслей экономики Российской Федерации, и Ваше постоянное внимание к этому вопросу, безусловно, является знаковым событием для угольщиков. Мы хотели бы поблагодарить Вас за это совещание.

Последние десять лет для угольной отрасли, промышленности, если посмотреть оценку показателей производственной деятельности, стали действительно положительными, и, по сути дела, это можно назвать этапом стабильного развития.

За этот период объём добычи российского угля вырос более чем на 30 процентов и в настоящее время превышает уровень 440 миллионов тонн, что на 42 миллиона тонн выше, чем планировалось при утверждении программы развития угольной отрасли на период до 2030 года. То есть почти на 10 процентов идём с опережением тех планов, которые были ранее установлены.

В 2,5 раза вырос объём инвестиций в основной капитал угольных предприятий. Введено порядка 300 миллионов тонн новых мощностей по добыче угля за последние 10 лет. Это, конечно, большой показатель.

Хотел бы отметить, что за эти годы продолжилось развитие не только традиционных центров угледобычи, Западной и Восточной Сибири, а также освоение угольных месторождений на Дальнем Востоке. В арктической зоне началось освоение.

Построены новые и наращиваются действующие мощности угольных терминалов в российских портах Дальнего Востока, в Азово‑Черноморском бассейне, и началось строительство в Арктическом бассейне. В угольных бассейнах также ведётся оптимизация шахтного и карьерного фондов с ликвидацией неэффективных угледобывающих мощностей.

В настоящее время угольная промышленность представлена 58 шахтами и 133 разрезами, почти половина из которых введена после 2000 года. Новые предприятия оснащены высокопроизводительной техникой, используются самые современные технологии угледобычи.

Если говорить о производительности труда, то можно отметить, что с 2008 года, то есть за последние 10 лет, производительность труда увеличилась в полтора раза. Мы ежегодно видим установление рекордов по производительности труда. Только в прошлом году их было установлено семь.

Растёт присутствие российских угольных компаний на международном рынке, и увеличиваются экспортные потоки угольной продукции. С целью развития Восточного полигона сети железных дорог в соответствии с протоколом Комиссии при Президенте Российской Федерации по вопросам стратегии развития топливно‑энергетического комплекса были приняты решения по ускорению реализации проектов долгосрочной программы развития РЖД по модернизации железнодорожной инфраструктуры БАМа и Транссиба, а также портовой инфраструктуры с учётом синхронизации сроков их ввода со сроками ввода угледобывающих мощностей.

Что касается международной торговли, здесь также доля России увеличивается. За десять лет она выросла с 9 до 14 процентов в мировой торговле углём.

В.Путин: Третье место мы занимаем, да?

А.Новак: Совершенно верно. Третье место Россия занимает после Австралии и Индонезии.

У нас есть перспективы в этом направлении. Наши угольные компании сегодня активно осваивают рынки Азиатско‑Тихоокеанского региона, который является на сегодняшний день наиболее перспективным. И мы видим потенциал роста потребления угля именно в этом направлении.

Но это отдельный дискуссионный вопрос, который мы обсуждали и на Комиссии при Президенте, и сейчас в Правительстве обсуждаем. Всегда сложно загадывать, как будут развиваться энергетические рынки. Тем не менее большинство экспертов сходятся в том, что, несмотря на снижение доли угля в общем энергобалансе, с учётом того что будет расти потребление энергии в мире, общий объём потребления угля будет как минимум не меньше сегодняшнего уровня, а будет даже в абсолютном выражении расти.

Я хотел бы также отметить, что за последние годы были осуществлены меры по снижению уровня производственного травматизма на предприятиях отрасли. Активно внедряется система управления промышленной безопасностью и охраной труда, в том числе и новые современные цифровые технологии по системам наблюдения, оповещения и поиску людей, и это привело к своим положительным результатам. За период с 2008 по 2018 год уровень смертельного травматизма снижен с 0,19 до 0,04, то есть почти в пять раз, на миллион [тонн] добычи угля.

Также хотел бы сказать, что большая работа проводилась в последние десятилетия по реализации мер по реструктуризации угольной промышленности России за счёт средств в основном федерального бюджета.

За период с 1994 года, когда программа начала своё действие, было закрыто 188 шахт и 15 разрезов ‒ в основном это высокоопасные объекты. Переселено из жилья, расположенного на подработанных территориях ликвидированных шахт, в том числе из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей, более 62 тысяч семей за этот период. На сегодня также более 21 тысячи семей получают пайковый уголь. Реконструировано и построено почти 800 объектов социальной инфраструктуры.

Как Вы уже отметили, Владимир Владимирович, в прошлом году знаковым событием для угольной отрасли стало проведение в Кузбассе под Вашим руководством заседания Комиссии при Президенте по вопросам стратегии топливно‑энергетического комплекса. В соответствии с решениями Комиссии были обсуждены перспективы развития угольной отрасли. Было Вами дано поручение откорректировать программу развития угольной отрасли на период до 2035 года с учётом более амбициозных планов развития отрасли по сравнению с теми, которые были ранее, и с учётом того, что идут перевыполнения задач, а также с учётом развития транспортной инфраструктуры и портовой инфраструктуры.

Мы на сегодняшний день актуализировали программу развития отрасли. В настоящее время она проходит согласование, в сентябре мы её внесём в Правительство. В соответствии с проектом программы у нас предусмотрено развитие угольной отрасли по двум вариантам. Рост из текущих объемов 440 миллионов тонн добычи первый вариант предусматривает до 550 миллионов тонн к 2035 году, а второй вариант ‒ до уровня 670 миллионов тонн.

В.Путин: Это совсем оптимистичный прогноз.

А.Новак: Но я могу отметить, что это меньше, чем заявляют наши угольные компании. Заявка в этот период со стороны компаний на 100 миллионов тонн больше.

В.Путин: Прошлый год у нас был рекордный ‒ 439 миллионов, да?

А.Новак: Совершенно верно. В планах увеличить от 120 миллионов тонн до 230‑ти. При этом угольные компании, я уже сказал, ещё больше [планируют] ‒ ещё на 100 миллионов. Но мы ориентируемся всё‑таки на реальную оценку и возможности нашей инфраструктуры, перспективы развития инфраструктуры.

Различия в прогнозах отличаются в первую очередь несколькими позициями, которые прогнозируются, ‒ это потребление угля в электроэнергетике и в жилищно‑коммунальном хозяйстве. То есть на внутреннем рынке есть два варианта: сохранение на текущем уровне, как это происходит последние десять лет, либо рост почти на 30 миллионов тонн увеличения потребления с учётом программы развития электроэнергетики и развития, в том числе угольной генерации. Особенно это касается дальневосточных регионов.

Также мы учитываем оценку конъюнктуры мировых рынков, волатильность цен на мировых рынках, которой, к сожалению, угольная отрасль очень подвержена, и мы наблюдаем постоянные колебания цен. Это тоже нужно прогнозировать.

Ну и, конечно, прогноз по развитию транспортной инфраструктуры по Восточному полигону. Поскольку сейчас программа предусмотрена на период до 2025 года в соответствии с Вашим поручением, она предусматривает увеличение объёмов угля до 195 миллионов тонн на восточном направлении.

Мы считаем, что есть необходимость, учитывая, что сейчас корректируется программа развития угольной отрасли до 2035 года, синхронизировать в том числе и развитие Восточного полигона за рамками уже 2025 года. Мы это обсуждали с Олегом Валентиновичем [Белозёровым], такую работу будем проводить совместно с учётом и конъюнктуры рынка, и потенциала угольной отрасли.

Я хотел бы также сказать, что у нас программой поставлены новые задачи по автоматизации и роботизации горных работ и внедрению технологий их геоинформационного обеспечения. Предусмотрено создание информационно‑управляющих инфраструктур на основе развития промышленного «интернета вещей», комплексов «Умная шахта», «Интеллектуальный карьер», интеллектуального транспорта и центров управления ‒ все те новые технологии, которые сегодня уже активно входят в работу.

В новой программе в качестве приоритетных остались также задачи по обеспечению промышленной и экологической безопасности. Вы об этом тоже сейчас сказали в качестве задачи для нас. Завершающий этап программы предусматривает также полный отказ от потенциально опасных технологий, прежде всего на подземном способе добычи, обеспечение планомерной ликвидации шахт с особо опасными условиями и, безусловно, реализацию корпоративных программ по сохранению здоровья работников.

Что касается охраны окружающей среды, предусматривается оптимизация нормативной базы и ужесточение требований стимулирования недропользователей к обеспечению экологической безопасности.

Для решения задач по обеспечению и социальной стабильности предусматривается осуществлять в отрасли совершенствование трудовых отношений, механизмы социального партнёрства, развитие систем профессионального образования и повышение квалификации работников с учётом новых инновационных технологий, включая цифровизацию.

Предстоит также нам завершить начатую работу по подготовке профессиональных стандартов рабочих и служащих. В качестве одного из индикаторов роста благосостояния населения угледобывающих регионов программой предусмотрено увеличение реальной заработной платы на одного работника в отрасли.

Владимир Владимирович, в заключение хотел бы сказать о тех вопросах, которые на сегодняшний день актуальны. Как я уже отметил, один из вопросов ‒ своевременная реализация тех мероприятий, которые зафиксированы протоколом Комиссии в Кузбассе по развитию Восточного полигона в соответствии с программой развития РЖД до 2025 года, обеспечивающей погрузку угля в восточном направлении, в том числе на экспорт, до 195 миллионов тонн в 2025 году. Второй этап ‒ это рассмотрение дальнейшей программы за рамками 2025 года, с тем чтобы синхронизировать до 2035 года.

Второй вопрос, который актуален: речь идёт о долгосрочных тарифах. Для отрасли очень важно, чтобы были стабильные и понятные условия работы на длительный период, перспективный. Сегодня уже принято Правительством Российской Федерации решение о долгосрочных тарифах на период до 2025 года и в целом как принцип реализации взаимоотношений между РЖД и угольной отраслью. Конкретные параметры за рамками 2025 года нам нужно будет обсудить и принять решение, какие долгосрочные тарифы будут уже за рамками 2025 года. Пока Правительством установлены только включая 2025 год.

Хотел бы ещё остановиться на вопросах окончания мероприятий реструктуризации угольной отрасли. Я сказал о том, что 62 тысячи семей было переселено с 1994 года. На сегодняшний день в очереди стоят 9900 семей, то есть порядка 10 тысяч.

Нам Минфин оказывает поддержку. Они раньше выделяли по 1 миллиарду рублей на переселение, с 2020 года ‒ по 2 миллиарда предусматривается. Но это означает, что мы в год будем переселять примерно 900 семей, то есть программа окончания мероприятий может закончиться через 10 лет.

Если будет Ваше поручение ускорить этот процесс и разрешение обеспечить, например, в течение ближайших трёх лет или пяти лет, мы бы в рамках бюджетного процесса с Антоном Германовичем [Силуановым] этот вопрос проработали.

Спасибо большое.

В.Путин: Хорошо.

Александр Валентинович сейчас сказал о необходимости синхронизации работы по увеличению добычи и по развитию инфраструктуры, чрезвычайно важно это всё иметь в виду, мы об этом сейчас поговорим поподробнее. В прошлом году у нас внутреннее потребление выросло до 180 миллионов тонн, а на экспорт мы отправили 210 миллионов тонн. Растущая зависимость от внешних рынков создает определённые угрозы и определённые риски, имея в виду волатильность этих внешних рынков, это первое.

И второе: у наших конкурентов, а здесь уже было о них сказано – это Австралия, Индонезия, логистические условия лучше, чем у нас, потому что центры добычи находятся ближе к местам отгрузки, и логистическая составляющая у них меньше. Мы это всё должны иметь в виду и учитывать при формировании наших планов.

В прошлом году, как я уже сказал, у нас был рекордный объём добычи, и наибольший вклад в эту работу внесли предприятия Кузбасса. Поэтому слово губернатору – Цивилёву Сергею Евгеньевичу, который представляет Кемеровскую область.

С.Цивилёв: Спасибо, Владимир Владимирович.

Я полностью поддерживаю выступление Министра энергетики и докладываю о плотной работе угольной отрасли [региона] с Министерством энергетики. Они нам очень помогают, и благодарю их за такую совместную работу.

Хочу добавить следующее: за эти годы было много кризисов, международных кризисов, и, несмотря на международные кризисы, угольная отрасль стабильно увеличивала добычу. Сейчас опять пугают кризисами. Если угольную отрасль не сдерживать в развитии, угольная отрасль в состоянии преодолеть все существующие кризисы.

Мы успешно конкурируем, научились конкурировать, на международных рынках и заняли уже действительно третье место. Если мы не будем занимать свою нишу, а иностранные потребители заинтересованы в том, чтобы увеличить потребление российского угля, если мы эту нишу не займём, её займут другие. Соответственно, российская угольная промышленность и российская экономика очень потеряет.

Угольная отрасль стала принципиально другой. Действительно, внедряются самые лучшие технологии. Мы подошли к созданию такого совместного проекта, как социально‑экологическая экспертиза. Не только экологию учитывать, а учитывать ещё мнение людей и как люди будут жить, как они будут работать.

Спасибо огромное за то, что было поддержано предложение Кузбасса, и в Кузбассе теперь создается научно‑образовательный центр мирового уровня «Кузбасс» как раз по отработке самых современных технологий по разведке, добыче, транспортировке, переработке твёрдых полезных ископаемых. Мы действительно применяем и сами разрабатываем, со всего мира применяем самые высокие технологии.

Нам нужно всего три вещи, чтобы мы быстро и эффективно дальше двигались.

Первое – нужен долгосрочный понятный тариф на перевозку по железной дороге, чтобы правила не менялись. Мы договорились в прошлом году, правда, в прошлом году вначале долго договаривались и вроде договорились, а потом взяли и изменили, но это уже прошло. Мы бы очень все хотели тариф по схеме «инфляция минус», не различные какие‑то дополнительные изменения, а общий подход – «инфляция минус», этот общий долгосрочный тариф даст возможность угольщикам – и от государства не берут, сами будут инвестировать – развивать угольную отрасль.

Второе – нам нужно, чтобы Восточный полигон развивался в приоритете и упреждающе развивался. Угольная отрасль сегодня достигла – мы подводили итог с Олегом Валентиновичем – уже 45 процентов всего грузооборота «Российских железных дорог». Кузбасс – это 60 процентов добычи всего угля, 75 процентов экспорта, 85 процентов всех рельсов для «Российских железных дорог», 100 процентов весов. Мы напрямую зависим от «Российских железных дорог». Мы с Олегом Валентиновичем как два близнеца-брата, успех одного зависит от успеха другого и наоборот. Но нам нужны чёткие и понятные долгосрочные тарифы.

И второе, ещё раз повторяю, приоритет именно в Восточном полигоне, потому что в Восточном полигоне основное развитие. Это даст возможность развивать не только угольную отрасль, это даст возможность развивать и Сибирский, и Дальневосточный федеральные округа.

А с точки зрения снижения темпов добычи угля я нашёл материалы конференции 1948 года, в которых написано, что в краткосрочной перспективе добыча угля будет снижаться. Так в 1948 году говорили, а мы всё только увеличиваем.

У нас осталась очень серьёзная проблема, которую все угольщики и губернаторы решают, но нам нужна помощь в решении проблемы. Она связана с людьми. Александр Валентинович эту тему уже озвучил. Нам нельзя растягивать решение проблемы ветхого и аварийного жилья так надолго. Нужно её решить за три года.

Всего три вопроса. За три года решить ветхое и аварийное жильё, долгосрочные тарифы – «инфляция минус», и упреждающий Восточный полигон. Всё. Это три основные вещи, и мы кардинально повлияем на развитие не только угольной отрасли.

В.Путин: Хорошо.

Сейчас поговорим об этом поподробнее. У нас в отрасли заняты на сегодняшний день 143,8 тысячи человек. За прошлый год наблюдается даже небольшой рост на 1,8 процента, по‑моему, рост числа занятых. Много вопросов было решено в последние годы, но огромное количество проблем ещё остались нерешёнными.

Иван Иванович, пожалуйста.

И.Мохначук: Владимир Владимирович, спасибо, что Вы уделяете большое внимание угольной отрасли. Мы хорошо помним 2002 год, когда Вы приехали в Кузбасс, на шахту «Распадская», по сути, дали толчок развитию угольной отрасли и решению многих вопросов.

После 2010 года то огромное внимание, которое нам уделили и уделяют, действительно позволило стабилизировать ситуацию и нашло отражение в нашем взаимодействии, в том числе с работодателями. Мы как профсоюз, образно говоря, находясь в неких антагонистических состояниях с работодателями – они вроде как и нормальные, если говорить по Марксу, – вместе с тем пытаемся находить какой‑то компромисс.

Мы руководствуемся, откровенно скажу, решением вопросов, которые принимаем на Комиссии, на которой я иногда бываю. К сожалению, должен сказать, плохо, что там нет постоянного представителя со стороны социального блока, потому что, несмотря на всё, накапливаются вопросы, которые годами не решаются.

Я хотел бы на них остановиться. Мы у Андрея Рэмовича [Белоусова], Дмитрия Николаевича [Козака] обсуждали эти вопросы, но я повторю. Во‑первых, мы живём по трёхгодичному циклу: каждые три года заключаем тарифное соглашение в угольной отрасли – своего рода правила взаимодействия с работодателем, в том числе с органами власти.

Должен сказать большое спасибо Министерству энергетики, они всегда пытаются в силу возможностей стать каким‑то арбитром между нами и работодателями и, так сказать, стабилизировать ситуацию в отрасли.

Вместе с тем за период 2013–2015 годов в рамках соглашения работодатели оплатили социальные услуги по тарифному соглашению: проезд в отпуск, единовременные компенсации инвалидам, при получении пенсии – сверх закона нормативы – за три года 6159 миллионов рублей. Поскольку была пролонгация тарифного соглашения на 2016–2018 годы, то эта цена выросла до 6287 миллионов рублей, то есть это дополнительно то, что люди получают помимо зарплаты в рамках тарифного соглашения.

Это большой плюс, это стабилизирует социальную обстановку. Я думаю, что она как раз влияет на то, что компании могут развиваться, и мы можем говорить о большой перспективе, поскольку в коллективах всё‑таки есть стабильность.

Но вместе с тем мы, допустим, шесть лет не можем решить вопрос медицинских осмотров: перед сменой, в начале смены и в конце смены. 330‑я статья Трудового кодекса говорит о том, что каждый работник обязан проходить, работодатель обязан организовать, но в рамках нормативного документа, который должен выпустить Минздрав.

Идут постоянные споры, и 323‑й Федеральный закон говорит о том, что при медосмотре обязательно должен присутствовать врач, – это вчерашний день. Сегодня есть техника и технологии, которые позволяют мерить температуру, давление, пульс, алкотестер, инструментально, за счёт современных приборов. И по результатам этого уже у медицинского работника в медпункте, у начальника участка высвечивается: «здоров», «не здоров». Здоров – иди работай. Не здоров – иди в медпункт, разбирайся.

Почему мы на этом настаиваем? Потому что у нас, к сожалению, сегодня ситуация сложилась таким образом, что шахтёров умирает больше естественной смертью на рабочих местах, чем погибает в шахтах. Если бы люди прошли медосмотр, и больных туда не допустили, то вероятность того, что они не умерли бы, гораздо выше стала бы.

Вопрос, конечно, на мой взгляд, курьёзный – закон об угле говорит о том, что шахтёры должны проходить послесменную реабилитацию с точки зрения их здоровья. Почему мы упираем на это? Потому что мы руководствуемся и Вашим майским указом, и национальными проектами, где речь идёт о демографии, о здравоохранении, о производительности труда и так далее. Они у нас как настольная книга. Но мы 19 лет – и, кстати, есть два Ваших поручения – не можем никак пробить вопрос приказа Минздрава о послесменной реабилитации шахтёров.

Вроде как отработали тяжело, сложно, но «идите домой, дальше ваше дальнейшее здоровье никого не интересует». Вот этот тоже вопрос у нас уже заскорузлый, даже стыдно говорить, – 19 лет. Что ещё можно сделать?

Татьяна Алексеевна Голикова – хороший вице‑премьер, но мы к ней ещё обращались в 2008 году, когда она была министром, и до сих пор она не решила. Мы опять к ней вынуждены обращаться. Слава богу, она к нам вернулась в социальную сферу, и мы как бы по второму кругу пытаемся решить.

Очень сложный вопрос – это спецоценка условий труда. Можете себе представить, выпустили методику, Минтруд, приняли закон о спецоценке, кстати, единственный в мире, в других странах нет такого закона об оценке специальных условий труда, особенно во вредных условиях. Оно и правильно, что мы можем прогнозировать с точки зрения демографии, здоровья людей, что у нас происходит. Но вместе с тем у шахтёров взяли и выкинули из методики вредные факторы: это освещённость под землёй и микроклимат.

Света нет – и нормально, это не вредный фактор! 15 процентов травм в шахте только из‑за того, что люди оступились, упали где‑то, поскольку фонарь только сюда светит, назад шаг сделал, ты же не видишь, что происходит, освещённости не хватает. Тоже не можем решить вопрос, шесть лет мы «бодаемся» с работодателями. Те ни в какую не хотят идти на это.

Понятно, что за этим стоят некие платежи в Пенсионный фонд, если вредные факторы. Но, Владимир Владимирович, сегодня по факту они платят, потому что сегодня вредные факторы класса 3.1, 3.2, 3.3 и 3.4 – там меньше, и они эти деньги платят. Дополнительных денег‑то, по сути, и не нужно. Нужно это узаконить, чтобы не было проблем у нас, у шахтёров, чтобы шахтёры понимали, что они идут на эти условия, и они получат какие‑то компенсации.

Для нас класс 3.1 важен. Почему? Наличие вредного фактора освещённости даёт право на класс 3.1, а 3.1 даёт право на льготную пенсию. Когда идёт спецоценка, в шахте человек работает под землёй, они этот фактор не учитывают, стволовой либо кто говорит: у тебя вредных факторов нет, попадёшь на пенсию как все. Но он‑то под землёй работает, не дай бог, что‑то случится, авария, ему же нужно идти через запасной выход, через вредные условия – нужно всё это знать. Это вызывает у людей, в общем‑то, приличное напряжение.

Мы отработали систему, дали все предложения в Минтруд. Принять решение, если будет Ваше поручение, вообще, думаю, эту проблему решим на раз‑два, потому что всё отработано, всё просчитано, аргументировано, на цифрах доказано, что это нужно делать.

Следующий вопрос: мы говорим «моделизация». Здесь много говорили: новую технику, новые технологии внедряем. Мы поставили везде практически монорельсы, и по монорельсу возим грузы, людей в забой, – собственно, то, что делали раньше электровозы, дизелевозы. Но электровоз попадает в перечень 481‑й – «льготные пенсии», а машинист самоходной машины, который по монорельсу ездит, не попадает в список.

Человек 25 лет отработал в шахте на машине электровоза либо электросвязи, пошёл на пенсию, а на монорельсе работает и работает. Пока тебе не исполнится положенный возраст, ты не пойдёшь на льготную пенсию. Люди тоже возмущаются: мы же, говорят, работаем в одинаковых условиях, эти идут [на пенсию], мы не идём. На пустом месте создаём какие‑то непонятные вещи.

Или ещё интереснее вопрос: в Воркуте товарищ работал буровым мастером 32 года под землёй и по 84‑ФЗ – то, что Вы нам, так сказать, благословили, дополнительную льготную пенсию должен получать. Но он должен попасть в список, этот 481‑й, а там написано «мастер буровой установки». Казалось бы, «мастер буровой установки» и «буровой мастер»? Разница.

Из-за этих непоняток мы с Минтрудом сломали копыта. Они ссылаются на то, что есть утверждённая концепция развития пенсионной системы: это нарушает концепцию, мы ничего сделать не можем. Так концепция для людей или люди для концепции? Какая‑то непонятность среди вот этого всего.

Мы ничего не можем: ни Пенсионный фонд додавить, ни Минтруд. Тупо упираются, ссылаются, извините, на Вас: Владимир Владимирович подписал, мы ничего не можем сделать. Вами‑то не нужно спекулировать. Я всем говорю, я как Ваше доверенное лицо говорю: «Вы что врёте моему Президенту? Почему его подставляете? Вы же готовите какие‑то решения, не выполняете, потом ссылаетесь на него». А это же публично происходит, это же не в закрытых каких‑то…

Спасибо, конечно, Ростехнадзору, и Минэнерго нас поддержали. Мы пробили вопрос, 116‑ФЗ, узаконили институт общественных инспекторов Ростехнадзора. То есть мы нашим техническим инспекторам профсоюза дали такие же права, как государственному инспектору, за исключением двух. Он не имеет права останавливать горные работы и штрафовать. Но имеет право в любое время прийти на шахту, проверить промышленную безопасность, дать предписание, обязательное для исполнения работодателем, – то, о чём Вы говорили, что не нужно «кошмарить» бизнес, нужно их учить. Мы их учим, выявили нарушение – штрафов нет, остановки нет, устрани – работай дальше.

Этот институт у нас работает, мы в этом плане много делаем, потому что участвуем в проверках Роструда – Вы поручение последнее дали 27 августа. Роструд, Ростехнадзор и мы вместе уже провели более 44 проверок у предприятий, выявляем нарушения и упреждаем многие негативные ситуации, которые могут возникнуть.

Может быть, я обнаглею немножко, но скажу следующее. Во‑первых, мы решили несколько задач: мы экономим бюджетные деньги, это к Минфину, у которого никогда денег нет относительно каких‑то контрольных проверок шахтёров, потому что наши инспектора выполняют функцию государственного инспектора, уже как бы нужно меньшее количество инспекторов.

Второе, мы выполняем другую важную функцию, поскольку не создаём предпосылки к коррупционноёмкости процесса. Есть наш инспектор, профсоюзный, есть государственный, есть директор шахты – уже они никак не сговорятся. Если первые два что‑то могут, может быть, не утверждаю, то с нашим уже никак это не проходит.

Мы бы считали возможным опыт 116‑го федерального закона распространить на Рострудинспекцию, которая есть при Минтруде. Тоже нашим инспекторам труда дать право инспектора Роструда – проверять, контролировать, писать «без права остановки и наложения штрафов». То есть мы улучшим ситуацию в отношении трудовых отношений, обязательств, охраны труда и так далее.

У нас пошла дурная ситуация, когда правила у нас были, я учился, когда ещё студентом был, и горняки знают, – правила безопасности охраны труда. Сейчас поделили: безопасность – отдельно, охрана – отдельно. Что это такое, как они друг без друга, до конца непонятно. Так написали закон, и сегодня мы мучаемся.

В связи с тем, что Роструд отдельно, а Ростехнадзор отдельно, если бы нам дали право инспектора Роструда, то, поверьте, мы бы многие вопросы снимали на стадии возникновения и без скандалов. Точно так же учили бы наших новых предпринимателей, кто, может быть, не всё знает в законодательстве, не допускать нарушений, которые могут привести к дестабилизации ситуации.

Я откровенно скажу, что мы подготовили предложения по вопросам охраны труда. У нас есть типовое положение по контролю за промышленной безопасностью на предприятии, это Ростехнадзор. Там вообще абсурдная ситуация. Право контроля за промышленной безопасностью предоставлено инженерно‑техническим работникам и руководителям предприятий, но не рабочим. И когда рабочий идёт в забой вдоль конвейерной линии, видит, допустим, кабель вырван, вентиляция повреждена, воздуха в забое нет, он не имеет права контролировать эту ситуацию.

По закону он имеет право контролировать только, когда придёт в забой непосредственно на рабочем месте. Но он пойдёт туда, а это уже нарушено. Он пришёл в забой, подготовился к работе, дал команду диспетчеру запустить конвейерную линию, линию запустили, пусковые токи высокие, кабель вырван, взрыв, всё погибло. Имущество накрылось, и люди погибли.

Я собственникам объясняю: мы же ваше имущество бережём. Вот они упираются, чтобы не давать нам право сквозного контроля в плане того, что мы будем вроде как ухудшать их ситуацию. Ростехнадзор, поскольку я член общественного совета, с Алёшиным, мы их додавили, они согласны. Мы внесли им предложение – внести в это положение обязательный сквозной контроль лицами ИТР, находящимися непосредственно в шахте постоянно, и рабочими на пути на рабочее место и обратно. Вроде нормально. Вносим в Минюст, Минюст, опять же ссылаясь на Вас, говорит: а мы никаких изменений принимать не будем, потому что мы ждём «гильотинизацию», и поскольку это контрольно-надзорная деятельность, никаких дополнений ни в какие законы вносить не будем. Ну абсурд! Я говорю: значит, должно опять, не дай бог, что‑то взорваться и кто‑то погибнуть, чтобы мы как‑то сдвинули, или что ждём? И Минюст – мы подходим по ряду позиций, я сейчас ещё об одной скажу, – ни в какую.

647‑е постановление у нас есть, у шахтёров, которое носит чисто социальный характер. Оно с 1991 года тянется после забастовок шахтёров, где единственным документом шахтёрам даны дополнительные отпуска за работы в подземных условиях – 24 дня, рабочим на открытых горных работах ниже 150 метров. Другой нормативной базы нет.

Вы 20 февраля выступаете с Посланием, говорите о «гильотинизации». РСПП с подачи наших собственников, понимая, что 24 дня дополнительный отпуск и дополнительный отпуск за вредные факторы труда, 20 февраля принимает решение: 647‑е постановление отправить под «гильотинизацию».

То есть его нет, можно тогда давить профсоюз и трудящихся, чтобы у них отобрать дополнительные отпуска. Я говорю: оно никакого отношения вообще не имеет к «гильотинизации», это не документ контрольно‑надзорной деятельности, это социальный вопрос. Опять же ссылаются на Вас. Хорошо Минтруд вовремя опомнился, и вытащили оттуда это, оно же может попасть совершенно под раздачу.

Поэтому, мне кажется, Вы дали поручение, выступили правильно: не нужно «кошмарить» бизнес, но необходимо, может быть, Ваше поручение с точки зрения того, чтобы туда социальные и другие вопросы не воткнули, которые не имеют отношения к контрольно‑надзорной деятельности, потому что мы можем взорвать ситуацию, и дальше – Вы меня извините.

Хотел бы ещё сказать об одной вещи, она, может быть, несколько выходит за рамки угольной отрасли, но я считаю, что обязаны мы это озвучить. В Кузбассе 13 июля прошла конференция «Возрождение Совета рабочих комитетов Кузбасса». Он был создан в 1989 году во время забастовок и как‑то тихо почил в бозе.

Я откровенно скажу, что мы как профсоюз его додушили, потому что мы находим компромисс, считаем, что социальная стабильность на предприятии очень важна с точки зрения инвестиций, развития, перспектив и так далее.

Но ребята посчитали, что пора начинать будоражить. В Москве попробовали пошатать ситуацию – не удаётся. Наверное, «старшие товарищи» из‑за бугра помогли, и они решили начать с Кузбасса: возрождать демократию, управление государством и так далее. Поставили задачи. Извините, они считают, что губернатор новый – никчёмный, Тулеев был – тоже ничего не сделал, профсоюзы – это вообще болото, нужно их душить. И задача – идти в народ и шатать ситуацию, объяснять людям, что их обманывают, что им что‑то не дают и так далее.

Считаю, что это очень важно и на это необходимо обратить внимание всем здесь сидящим, может быть, сказать ещё дополнительно кому‑то. Расшатать легко ситуацию, а потом мы знаем, чем кончились 1989 год, 1991‑й, 1998‑й и так далее. Я откровенно говорю, потому что я же помню хорошо 2000 год, когда мы с Вами встречались, и Вы мне дали поручение. Я его выполняю относительно каких‑то ситуаций.

Поэтому в целом хочу сказать, что, действительно, ситуация стабильная сегодня, заработная плата средняя у нас – более 61 тысячи. Она ежегодно растёт в среднем где‑то на 4,5–5 тысяч относительно предыдущего года. Покупательная способность тоже растёт, и, что важно, реальная зарплата растёт, несмотря на рост цен и так далее. Она у нас никогда не падала ниже 100 процентов: 103, 108 в отдельных случаях и так далее.

Я откровенно скажу, что Кузбасс особенно и другие регионы – мы же празднуем День шахтёра, Вы правильно говорите, мы в преддверии праздника – большое внимание этому уделяют, и они очень активно работают с угольными компаниями. Где‑то их прижимают потихоньку, но компании, помимо всего прочего, вкладывают деньги в социальную сферу – здесь говорили об этом. Создаются спортивные объекты, социальные объекты, и жильё решают, дороги приводят в порядок.

В целом ситуация, считаю, перспективная, а с учётом того, что Александр Валентинович сказал, у нас действительно заделы есть, мы в это верим и думаем, что будем активно участвовать в перспективах развития с учётом работы нашей комиссии под Вашим руководством по ТЭКу.

Спасибо большое.

В.Путин: Хорошо.

Вопросы, которые здесь были затронуты, значительная часть из них, конечно, требует особого внимания и рассмотрения. Вопросы социальной справедливости должны быть восстановлены.

Для меня несколько неожиданным даже и странным является то, что здесь Иван Иванович сказал, это касается медицины. Это чрезвычайно важно. Не думаю, что это большая нагрузка на бизнес. Что здесь такого?

Это касается соблюдения условий труда и безопасности в угольной отрасли. Не понимаю, почему нельзя выстроить работу таким образом, чтобы все участники этого процесса имели отношение к этой важнейшей составляющей работы в шахтах, в том числе и рядовые работники?

Самое чувствительное – это, конечно, градация вопросов, связанных с вредными условиями. Какая‑то ерунда, явно натянутая вещь. «Буровой мастер» или «мастер буровой установки» – чушь какая‑то. Это должно быть приведено в соответствие, исходя из здравого смысла. В рамках сегодняшнего совещания мы подготовим, безусловно, проект поручения, и эти вещи там будут учтены".