Когда чернила замерзали…

Имен сегодня всех не перечесть.
Вы – гордость наша, гордость Ленинграда!
Спасибо Вам, что были вы и есть,
Учителя далеких лет блокады!

Осень 1941 года…Уставшая природа, а вместе с ней унылый Ленинград. На душе, как у природы, пасмурно, кажется, совсем отсутствует солнце, дует ветер. Это был совсем не тот сентябрь, когда мы с ребятами весело, перекрикивая и подталкивая друг дуга, должны были бежать в школу. Первого сентября 1941 года наша школа не работала.
Старший брат Митька должен был сесть за парту в 8 классе. Но война все изменила…Начнутся ли занятия? Этот вопрос не покидал меня ни на минуту. Как же хочется учиться! В этот 41-й осень как никогда передавала настроение, сердце сжималось, как пожухлый осенний листок. 8 сентября Ленинград был взят в кольцо. Страх и тревога окутали все вокруг, и лишь одна новость помогла улыбнуться: завтра мы идем в школу!
Только вот в школе было тихо. Дети не шумят, не бегают. Как не хватает заливистого смеха моей верной подружки Зинки. В огромном зале, где нас собрали в первый учебный день ноября, было холодно. Торжественная речь прозвучала от учительницы, она вся светилась изнутри, теплом веяло от нее на расстоянии. В тот день я запомнила слова учителя на всю оставшуюся жизнь и прожила с этими словами самые трудные времена.
«Дорогие ребята, мы начинаем занятия в непростой обстановке: страна наша ведет тяжелую, упорную войну с сильным врагом; город наш окружен со всех сторон огромным числом фашистских дивизий; он стал фронтом. В такой обстановке не приходилось учиться ни одному поколению русских школьников. Пройдут года, вы станете взрослыми, у вас будут дети, внуки... Они вас непременно спросят: «Что вы делали в дни Великой Отечественной войны?» И вы с гордостью скажете: «Мы учились в Ленинграде».
Наша первая учительница была всего на девять-десять лет старше каждого из нас. А мы были теми самыми блокадными семилетками, которых записали в школу еще перед войной. Наша Татьяна Сергеевна казалась очень взрослой, даже старше наших мам, и редкий в школе случай – у нее никогда не было никакого, даже ласкового, лестного прозвища. Всегда – Татьяна Сергеевна. Всегда – с неукоснительной любовью и уважением.
Уроки проходили в необычной обстановке. Нарушал безмятежную тишину рев сирены, который предупреждал о бомбежке. И в этот момент спокойный, тихий, ровный голос учительницы предупреждал нас о готовности спуститься в бомбоубежище. Как же успокаивающе действовал голос на нас, встревоженных, и мы спокойно, не спеша, спускались в подвал, зная, мягкая, теплая рука обязательно подхватит, если вдруг я оступлюсь. Вот только Колька из 3 класса позволял себе громко всхлипывать, и мы, как полагается смелым, отважным ученикам, со всей серьезностью и возмущением начинали воспитывать Колю. Но со временем Татьяна Сергеевна научила его владеть собой, а нам строго объяснила, что страшно может быть всем! В классе было нас немного, с большой округи набрали всего один первый класс. Не было электричества в первый год, но нас и эта трудность не пугала. Наша Татьяна Сергеевна повесила над доской керосиновую лампу и, пока не рассветало и в тетрадках работать было нельзя, писали на доске или слушали, что рассказывает учитель. С какой жадностью я ловила каждое слово, не отводя глаз от Татьяны Сергеевны, вглядываясь в каждую мелочь гардероба, белый воротничок и идеально выглаженное платье меня воспитывали.
Как же было холодно! Кажется, холодно было всегда, в классе топили печки. Учительницы ездили куда-то и привозили бревна и шпалы. Сами сгружали их в школьном дворе, а потом мы с ребятами, довольные и причастные к такому важному делу, носили колотые дрова в классы и аккуратно складывали поленницы. Затопленная печка, как же она потрескивала звучно, поднималось настроение, и на некоторое время даже наши чернила теряли свою ледовую корочку.
Блокадными зимами Нева крепко замерзала, и протоптанные по льду дорожки сокращали путь тем, кто пешком (а как иначе?) добирался до работы. По этой ледовой прямой с Большой Охты в нашу школу и спешила каждое утро Татьяна Сергеевна и молила в темноте и холоде: «Только бы не начался обстрел! Только бы не бомбили!». Страшно было утонуть в ледяной воде.
Конечно, не зная таких тонкостей, мы и сами пешком в той же темноте добирались в школу со всех концов большого района. И как бы рано ни пришли, всегда уже видели в классе нашу Татьяну Сергеевну – «тебя с седыми прядками над нашими тетрадками, учительница первая моя…»
Про седые прядки – это не слова из песни. Это – правда. В свои столь юные годы наша учительница была уже с сединой. И лишь случайно узнали мы – почему. В самом начале блокады она осталась с младшим братом. В марте 1942 года, в один из самых страшных, бескровных месяцев, она проснулась утром и увидела, что ее брат, пятнадцатилетний мальчик, уже не дышит... Белые прядки добавлялись у Татьяны Сергеевны на наших глазах, когда на уроки кто-то приходил с заплаканными глазами: с фронта шли похоронки, все больше наших одноклассников оставалось сиротами.
Наше горе было ее горем, а о своем она никому не говорила. Мы от взрослых узнавали о том, что от отца с фронта нет вестей. О том, что в Брянске под немцем оказались мать и младшие из семьи, и что стало с ними – неизвестно. Она учила нас, нет, не словами, не призывами, а собственным примером мужества и спокойствия, трудолюбия, честности, взаимопомощи, усердием, трудолюбием… Детские воспоминания отрывочны, на первый взгляд, случайны. Но запомнилось – значит, запало навсегда. «Выучите стих хорошо: завтра, кто лучше всех ответит, будет читать его раненым в госпитале», – говорила Татьяна Сергеевна, и мы зубрили весь вечер. «Урок труда, рукоделия – очень важный. Мы шьем кисеты, чтобы их послали на фронт», – объясняла Татьяна Сергеевна тому, кто не умел держать иголку в руках. И мальчики переставали стесняться «девчоночьего занятия».
Для любого из нас был самый праздничный и долгожданный день, когда мы дежурили в школьной столовой. Даже на кухне школьной столовой был жуткий холод, поэтому все присутствующие – в верхней одежде. У многих старшеклассников портфели привязаны через плечо на веревке, чтобы руки не мерзли на улице. У меня очень важная и ответственная миссия: следить, чтобы ученики обязательно съедали весь суп и ни в коем случае не отливали его в баночки и кружки, чтобы унести домой. Ведь дома мать, отец, младшие дети не имеют тарелки супа. А в школьной столовой давали горячий суп и не отрезали корешок от талонов на питание.
– Разрешите я поделюсь супом, совсем немного унесу домой! – просит Татьяну Сергеевну Маша. – Ведь я уже сытая, мне достаточно, а дома у меня мама и братик.
– Нельзя, Машенька, суп вам дают, чтобы поддержать ваши силы, чтобы вы смогли учиться. Нужно хорошо питаться, чтобы были силы.
Глаза девочки медленно наполняются слезами, и она, молча, понимая что учительница права, ест суп.
Смотрим на учителя и понимаем, как же ей сейчас трудно. Ведь это та самая Татьяна Сергеевна, которая всегда стремилась воспитывать в нас заботу о близких и родных людях. Но сейчас она просто обязана помешать Маше унести суп домой. Иначе никак нельзя. Организм детей и молодежи слабее, чем у взрослых.
Татьяна Сергеевна подходит к нашему рыженькому, как солнышко, Ивану. Он крепко маленькими ручонками держит стеклянную баночку под столом и украдкой аккуратно отливает в нее суп.
– Ванюша, так делать нельзя, ты же знаешь, что это запрещено, – говорит она.
– Татьяна Сергеевна, разрешите, пожалуйста. Суп для моего дедушки, у него ноги стали пухнуть, – говорит чуть слышно Ваня.
– Тебе нужно съесть суп самому, – говорит Татьяна Сергеевна, – а баночку дай сюда. Дедушке я налью супу из котла.
Иван расплывается в такой светлой улыбке, что становится еще теплее от его растянувшихся во все лицо веснушек.
Татьяна Сергеевна переступила железный закон столовой потому, что дело шло о помощи ученику.
Обедом заканчивается учебный день, и столовая быстро пустеет.
С болью в душе думаешь, что есть еще более голодные люди, а ты ешь студень из столярного клея и суп из ремней.
Однажды в новогодний праздник, который устроили нам в районном дворце культуры в канун 1942 года, всем раздали талончики на подарки. А когда мы встали в очередь получать пакетик с конфетами и печеньем, оказалось, что у одной из нас талончик пропал. Она в слезы. «Не беда, – сказала Татьяна Сергеевна, – давайте каждый отдаст всего по одной конфетке и получится подарок от всех вас!»
Несмотря на все трудности блокады, Татьяна Сергеевна продолжала преподавать в школе. Кроме того, она каждый месяц сдавала кровь для раненых бойцов и командиров.
«Плывут морями грозными, летят путями звездными любимые твои ученики…» Конечно, мы никогда не узнаем, кто был любимым ее учеником, даже догадаться не сможем.
Но одно я знаю точно, что мы всегда будем с уважением и трепетом вспоминать хрупкую учительницу блокадного Ленинграда. Маленькие, голодные, но не сломленные, потому что прошли через сердца учителей. Мы все хорошо понимали и знали, что шла Татьяна Сергеевна на работу со своими 125 граммами хлеба для нас, голодных ребят. В ее глазах мерцал не только свет победы, но и тяжесть потерь, и от этого еще глубже становилось понимание мира. Опыт, переданный нам учителем, стал бесценным наставлением, несущим глубокий смысл.
Не забудутся те года, навсегда согретые для нас Татьяной Сергеевной. Те недетские года, которые закончились для нас салютом в честь снятия блокады в январе 1944 года. Это она…Теплая, аккуратная, интеллигентная и смелая выиграла Великую Отечественную войну.

Вероника Спирина,
ученица 11 класса МБОУ «Усть-Бюрская СОШ»