Экс-главред газеты «Хакасия» рассказала все о «подснежниках», кадрах и политиках

Скандальное увольнение со своего поста главного редактора республиканской газеты «Хакасия» Светланы Вахтангишвили после восьми месяцев работы продолжает оставаться в центре внимания общественности республики.

Главного редактора газеты "Хакасия" пытаются уволить. Почему?

Слухов, сплетен и грязи вокруг этой темы кружится по-прежнему много.

Увольнение главреда газеты "Хакасия": Николай Огородников напомнил о законе

Именно поэтому в гостях у 19rus.info побывала Светлана Вахтангишвили, согласившись ответить на любые вопросы, касающиеся подробностей своего увольнения, собственной работы и своего взгляда на деятельность информационного блока правительства Хакасии вообще.

- Итак, у нас в гостях теперь уже бывший главный редактор республиканской газеты «Хакасия» Светлана Вахтангишвили. Светлана Александровна, добрый день.

Очень рады вас видеть — вы продолжаете традицию, возникшую в информационном поле Хакасии, когда к нам редакцию для какого-либо разговора приходит человек, который по каким-либо причинам лишился своей должности. Первым у нас был по этому поводу Богдан Сергеевич Павленко, который совершенно спокойно пришел в редакцию и объяснил, почему он покидает пост руководителя администрации главы Хакасии и что он думает по этому поводу. Теперь мы хотели бы поговорить на эту тему с госпожой Вахтангишвили. Что же все-таки произошло с постом главного редактора газеты «Хакасия» и Светланой Александровной? Хотелось бы узнать ее точку зрения, так сказать, из первых уст. Что случилось?

- Ну, по поводу слова «лишился» - оно такое многоплановое. Я бы не сказала, что Богдан Сергеевич лишился своего поста. Он выполнил здесь определенный круг задач и ушел в другой регион, где сейчас выполняет тоже определенный круг задач, возглавляя город Димитровград в Ульяновской области.

Что касается поста главного редактора. Должность это горячая. Я всего лишь продолжаю «традицию» предыдущего руководителя газеты «Хакасия» господина Сипкина, который был уволен с поста главного редактора таким же способом, аналогичным моему. В этом смысле в газете «Хакасия» уже выработана определенная «традиция». У нас с ним даже основания, по которым я буду возвращена в редакцию, одинаковые.

- Простите, основания, по которым вы будете возвращены в редакцию... Вы подали в суд на руководство «Хакасии» или на руководство министерства имущества и требуете восстановления на своей должности?

- Разумеется, я буду обжаловать действия моего работодателя — министерства имущественных и земельных отношений. Никаких исков в отношении газеты «Хакасия» нет и не может быть, потому что моим работодателем является министерство. Правительство в лице министерства.

- В какие сроки это будет происходить?

- О сроках я не могу говорить. Это уже юридические процедуры. Здесь мне сложно судить, но я думаю, что дело не будет слишком затянуто. Я уверена в этом.

- Обычно рассмотрение такого дела занимает от 24 до 48 часов, но суть не в этом. Тогда расскажите нам, пожалуйста вот что. Это уже много и сильно обсуждается в информполе из разного рода источников: вас просто вызвали к себе руководители информационного блока правительства республики и объявили, что в ваших услугах больше не нуждаются.

- Нет, все было еще короче. Не было таких длинных сложносочиненных фраз о том, что в моих услугах больше не нуждаются. Действительно, если мне память не изменяет, 11 сентября, это среда, когда у нас верстается самый сложный 32-полосный номер, и в этом номере шло развернутое интервью главы Хакасии плюс президиум Верховного Совета, мне пришло sms-сообщение из управления пресс-службы при правительстве РХ о том, что я должна появиться там в 16:00. Я в свою очередь попросила Ирину Емельянову, руководителя пресс-службы — можно ли это сделать утром в четверг, чтобы закончить работу над номером? А я такие сложные номера, да и несложные, сама читаю и ставлю подпись под каждой полосой, потому что это большая ответственность, тем более, когда идет интервью с главой РХ. Мне было сказано, что явиться нужно немедленно. Я поехала в правительство. И в кабинете у Ирины Емельяновой мне было сказано о том, что ей поручена неблаговидная роль — объявить мне о том, что я уволена.

- Именно так это и было сказано?

- Да. Именно это было и сказано.

- Основания?

- Никаких оснований, мы больше не говорили — разговор длился не более 30 секунд. После того, как Ирина мне сказала о том, что она выполнила свою неблаговидную роль, я сказала: «Кто принял решение?». Никакого ответа я не получила. Тогда я сказала: «Вы, как руководитель управления пресс-службы при губернаторе должны своим вышестоящим руководителям сказать следующее: будучи участником выборов и официально зарегистрированной избиркомом, я обладаю иммунитетом, который действует в отношении главного редактора и любого журналиста, аккредитованного на выборах, в течение одного года. Этот год начинается в сентябре, после того как избирком подводит итоги избирательной кампании, и заканчивается в сентябре 2020 года». После этого Ирина Николаевна оставила кабинет, видимо, захотела с кем-то посоветоваться. Я подождала ее буквально минуты две, вышла и ушла.

- И больше вы не общались?

- Да, больше мы не общались.

- Вы приехали в редакцию и, вероятно, объяснили то, что случилось, и объявили об этом коллективу редакции.

- Нет, я ничего коллективу редакции не объявляла. Потому что то, что случилось со мной — это второе увольнение руководителя республиканской газеты за последние 8 месяцев. И я решила, что ситуацию нужно обдумать прежде чем объявлять какие-то вещи коллективу. Я это сделала исключительно из тех соображений, что, переживая сложные времена, не хотела сбивать людей с рабочего ритма. Я посоветовалась со своим первым заместителем, он мою точку зрения о том, что коллектив не нужно излишне нервировать, разделил. И, собственно, с этим я осталась, ожидая, что будут предприняты какие-то шаги с той стороны.

- Я постараюсь быть при нашем разговоре максимально объективным и отстраненным от данной ситуации. Может быть, вы в чем-то провинились? На вас есть какие-то грехи? Я буду фантазировать: вы выписали себе громадную премию, коллектив восстал против вас и стал писать на вас доносы, такое тоже иногда бывает, вы испортили отношения со всеми в редакции, пришла какая-то компрометирующая вас информация. Что же произошло? В чем вы провинились? Почему так резко вам объявили об увольнении?

- Ну, по поводу «провинилась». Я беру это слово сразу же в кавычки. Потому что ни в чем абсолютно я не провинилась. Это если объективно об этом судить, холодно рассуждая, по прошествии всех событий, я анализировала эту ситуацию. Не нашла никаких за собой, как вы выразились, грехов, хотя у нас только один Господь бог безгрешен.

- Теперь что касается больших премий, компромата. Да, определенным людям, определенным кругам в Хакасии хотелось, чтобы это произошло. Мы помним об открытом обращении Олега Альбертовича Иванова к Валентину Олеговичу Коновалову с тем, чтобы после всех проверок, через которые прошла редакция, снова проверить уже деятельность не господина Сипкина, а деятельность Светланы Александровны Вахтангишвили. Речь шла о коммерческой составляющей — на нее собирался Олег Альбертович каким-то образом наслать проверку.

Но здесь следующее, я объясню. Видимо, определенные люди, которые занимаются такого рода инсинуациями, совершенно не знают законов. Во всяком случае, у меня создалось такое четкое впечатление. Почему — объясняю.

Во-первых, коммерческая составляющая редакции «Хакасии» сейчас выражается в лице одного рекламного агента, рекламной службы, как таковой, нет. И поэтому все слухи и сплетни по поводу каких-то нереальных сумм, зарабатываемых редакцией «Хакасии», я скажу корректно, слишком преувеличены. Я не буду называть точные цифры.

- Это финансовая кухня редакции

- Это коммерческая составляющая. Есть бюджетная составляющая редакции — это то, что мы получаем из бюджета на зарплату, типографские услуги и оплату работы «Почты России». И есть коммерческая составляющая — это один агент, который приносит ничтожную прибыль в кассу редакции. Эта сумма может варьироваться от нескольких десятков тысяч до... нескольких десятков тысяч рублей. Я имею в виду от 30 тысяч до 80-ти. У меня были большие вопросы к деятельности рекламной службы с первого же дня, как я появилась в редакции. Потому что во всех уважающих себя изданиях рекламная служба развита и она обязана зарабатывать деньги, деньги обязан зарабатывать сайт. Но она так и осталась в таком состоянии, а я и собиралась этим вопросом заниматься перепоручив определенные обязанности своим заместителям и заниматься исключительно развитием рекламной службы. Рекламная служба и деньги, получаемые от ее деятельности, регламентируются очень строго. У нас есть положение о коммерческой службе. В этом положении, которое подписано с одной стороны редакцией газеты, а с другой стороны председателем Наблюдательного совета, коей сейчас является Анна Сыревич, все четко прописано — какие деньги куда расходуются. Речь там идет в том числе и о таких вещах, которые нам бюджет никоим образом не закрывает: покупка канцелярии, частично покупка ГСМ для водителей, премирование, косметические ремонты в редакции, материальная помощь в случае сложных жизненных ситуаций, скажем, смерть близкого человека.

Да, и премирование. В том числе руководителя редакции. Я не буду скрывать — моя премия составляет 7%. Даже не 10% и не 20%, мой рекламный агент получает гораздо больше в процентном соотношении. Эта сумма — вознаграждение руководителя редакции от коммерческой деятельности — прописана в трудовом договоре, который находится в министерстве имущественных отношений. Поэтому здесь никаких тайн, это все абсолютно прозрачно.

И последнее — то, что, видимо, и стало неожиданностью для господина Иванова. Коммерческую деятельность редакции не может проверить кто-либо, потому что это коммерческая деятельность редакции. Проверяйте бюджетную составляющую! У нас прошли проверки Контрольно-счетной палаты, министерства финансов, всех структур.

- Замечаний не было?

- Были замечания, были! Но замечания не были такого рода, которые могли бы стать предметом для столь тяжелого, бурного, многомесячного обсуждения.

- То есть разговоры о воровстве или о каком-то незаконном обогащении можно сразу опустить?

- Совершенно сразу же, моментально. Более того, я вам скажу: именно поэтому я предприняла усилия и подала иск о защите чести и достоинства и деловой репутации в адрес тех изданий, которые распространили эту информацию. Потому что... Ребята, если вы хотите разговаривать со мной таким языком, вы должны наконец-то понять, что есть берега. Мой мобильный телефон доступен — и если вы хотели получить какие-то комментарии, вы могли их легко получить. Более того, когда я подавала иск в суд на эти издания, я сама звонила туда для того, чтобы сказать: я открыта для комментариев. Но никто не откликнулся. Никто не взял трубку. Это был заказ. Нужно было, чтобы таким образом появилось и обращение к главе РХ, нужно было, чтобы определенная информация появилась в информационных агентствах, что и случилось.

Далее, чтобы закончить эту тему. Что касается сумасшедших премий из коммерческой составляющей. Я ни разу премий из этих денег не получала. Любая проверка, которая сейчас придет или будет в дальнейшем инициирована, может поднять приказы — на каждое премирование есть приказ редакции с номером, с датой, с подписью человека, который получает эту премию, с моей подписью, как руководителя, который решил эту премию человеку выдать и так далее. И вы не найдете там моей фамилии. Министерство имущественных отношений, видимо, уступая напору господина Иванова (он ведь у нас председатель комитета по бюджету, фигура не последнего калибра в Верховном Совете и в политической повестке РХ), запросило у меня приказы на премирование. Видимо, определенный круг людей настаивал, чтобы я предъявила эти приказы, потому что никто не верил, что там нет нигде моей фамилии. И люди хотели посмотреть: действительно ли премии сумасшедшие? Может, по 100 тысяч там кому-то выделялось? Я такие приказы, хотя я могла их и не предъявлять, потому что коммерческая составляющая не проверяется, в министерство привезла. Там фигурировали разные люди — начиная от водителей, которые были премированы на 23 февраля, и заканчивая первым заместителем главного редактора. В этом списке есть завхоз, корреспонденты, заместители главного редактора. В этом списке есть экономист, которая работает и работала до недавнего времени до 10-11 вечера.

Я и сейчас могу сказать, что если бы у меня была возможность, я бы этих людей дальше продолжала премировать, потому что они тащат на себе такой невероятный воз работы и получают не такие большие деньги. Поэтому премировать их из коммерческих денег — это моя обязанность.

- Хорошо. С этим разобрались, пойдем дальше. Вы возглавили газету «Хакасия» с коллективом в не очень хорошем психологическом состоянии — после всего того, что случилось до вас. Проработали 8 месяцев. Что удалось сделать в редакции, которую вы покидаете, прежде всего с точки зрения состояния психологического комфорта? И каковы достижения собственно издания? Увеличение тиража, приход рекламодателей, изменение дизайна газеты и так далее? Так какой вы приняли редакцию и какой вы ее оставляете, что удалось сделать за эти 8 месяцев?

- Я понимаю, о чем вы говорите. Вот эта тема тоже муссируется: «Тираж упал, верстка какая попала и так далее». Все эти вещи с точки зрения правительства или еще кого-то вменяются в вину Светлане Вахтангишвили.

Сначала о технической стороне дела. Мне самой не нравится верстка издания. Но ломать не строить, дорогие мои коллеги, друзья и оппоненты!

Верстка эта утверждена. В свое время ею занимался предыдущий руководитель Сергей Александрович Сипкин. Верстку делал Сергей Мишавкин — известный дизайнер, он входит соучредителей Фонда «Золотой прессы России». И поэтому расправиться с версткой потому, что я пришла и она мне не нравится — это невозможно. И каждый профессионал, который занимается газетным делом, должен понимать. Если кто-то считает, что это можно сделать взмахом шашки — так не делается! Я занималась этим, мы выходили на того же самого Сергея Мишавкина, я предполагала, что в ближайшее время ему будет заказан другой дизайн. И я еще хочу вам сказать, что это деньги — и нам был выставлен счет, от 150 до 200 тысяч для того, чтобы поменять верстку. При этом мне срезается финансирование. И я могла предполагать, что заниматься этим буду я, только заработав эти деньги сама. Вот редакция заработала бы эти 200 тысяч и мы пригласили бы господина Мишавкина или любого другого дизайнера, работа которого устроила бы нас. И мы бы сделали другую верстку. Это первое.

Второе — что касается тиража. Все помнят, что сразу после того, как в республике в результате выборов поменялся глава, по отношению к газете «Хакасия» началось дикое давление. Говорилось о том, что газета распоряжается какими-то сумасшедшими деньгами. Я помню, что слышала такие цифры, что держала их в голове, делили и думала: «Если фигурируют такие цифры, то как минимум работники в газете должны получать по 100-120 тысяч рублей зарплаты в месяц».

У меня корректор, человек с высшим образованием и гигантским опытом, получает...

- В газете «Хакасия» самая лучшая и самая серьезная корректорская служба.

- Верно. И эти люди получают у меня минимальный размер оплаты труда по региону! И этот вопрос мы решали с моим экономистом Светланой Ворониной, чтобы в 101-е постановление по заработной плате в РХ для бюджетных организаций вносили изменения, которые не были внесены по сию пору. Это гигантский пласт работы — и я могу гордиться тем, что это случилось при мне. Что нам удалось внести изменения, которые узаконивали какие-то выплаты для того, чтобы у людей их не отняли.

- Теперь по поводу психологического климата в редакции. Разумеется, любая редакция, в том числе и редакция газеты «Хакасия» - это сложный творческий организм. И пришла я туда в не самое лучшее время. Я прекрасно понимала, что мне уготована роль антикризисного менеджера. Я вам приведу только одну деталь, чтобы вы понимали, что происходит и что происходило тогда.

Когда меня представлял коллективу газеты представитель правительства РХ, прозвучала такая фраза, ремарка: коллеги, Светлана Александровна Вахтангишвили ваш новый руководитель, мы надеемся, что гнездо коррупционеров больше не будет гнездом коррупционеров.

Я не поручусь, что я сейчас точно цитирую, но то, что прозвучало «редакция «Хакасии» представляет собой сонмище коррупционеров» лично меня ударило очень больно. Хотя казалось бы, какое отношение я к этому имею? И какое это имеет отношение к коллективу? Я потом разговаривала с тем человеком, который меня представлял. И она сказала: «А что вы хотите, Светлана Александровна? Это мнение! Это мнение, которое существует в республике Хакасия». Так вот: корупционеры не получают 17-18 тысяч рублей зарплаты и живут не так, как живет, редакция газеты «Хакасия». В моем кабинете с момент ухода — а это было, наверное, лет 25 назад — Николая Дмитриевича Огородникова все осталось также, там ничего не поменялось. Ноутбук, за которым я работала — он 2009 года, он зависает по 15 раз в день, на нем невозможно работать.

- Но тем не менее...

- Психологический климат был тяжелый.

- У вас появились любимчики, недруги, фавориты?

- Нет, ну что вы! Это надо меня совсем не знать.

- Я вас не знаю.

- Да, надо меня совсем не знать, чтобы говорить о том, что я могу себя окружить любимчиками и там какими-то фаворитами. Да, собственно, кто может быть у главного редактора фаворитом? Главный редактор — это фигура одинокая, как и любой руководитель, все должны это понимать. У меня действительно были люди, которым я открыто выражаю свою симпатию. Я могу перечислить те факторы, которые могут вызвать у меня симпатию к человеку.

- А лучше перечислите тех людей, которые вызывали у вас симпатию в газете «Хакасия». Или это уже опасно для них?

- Я, Игорь, опасаюсь, на самом деле. Я не случайно не называю фамилий, кто его знает? Я надеюсь и просчитываю дальше психологически, что никаких репрессивных мер принято не будет, потому что тогда, если это произойдет, это будет полный непрофессионализм в работе с редакцией газеты «Хакасия», да еще и накануне ее 90-летия. Но чем черт не шутит, мало ли что.

- Тогда давайте перейдем к фамилиям, которые вы могли бы назвать — тех людей в редакции, которые, может быть, приняли ваш приход в штыки. Одну из них я назову. Это Ольга Ширковец.

- Давайте по хронологии. Когда я пришла в редакцию, Ольги Ширковец там не было. Еще до того, как я пришла в «Хакасию», со мной разговаривали на тему «нужно, чтобы туда вошли два человека». Я отказалась от обоих. Одним из этих людей была Ольга Валерьяновна Ширковец. Зная ее по прошлым временам, я была категорически против. И я сейчас не отказываюсь от этих слов — я и сейчас категорически против, потому что присутствие Ольги Валерьяновны Ширковец в стенах редакции микроклимат и ту самую психологическую обстановку, как вы выразились, не улучшает. Далее: когда я здесь уже появилась, мне было обещано, что «да-да-да, мы с вами согласны», но когда я здесь появилась, через некоторое время, может быть, прошло недели три, мне сказали: «Надо. У вас есть пустая ставка заместителя главного редактора. И надо, чтобы появилась Ольга Валерьяновна».

- И вы уступили.

- На определенных условиях. И я эти условия соблюдала до последнего дня, будучи руководителем издания. Когда появилась Ольга Валерьяновна, мы с ней сели за стол переговоров. И я сразу же четко сказала: «Ольга Валерьяновна, вы приходите, формально считаетесь моим заместителем, вы получаете зарплату. При этом я вас прошу — вы не принимаете участия в жизни коллектива, мне не нужен еще один заместитель, я легко могу управиться и с двумя заместителями, и с одним». А на тот момент у меня их было три, Ольга Валерьяновна пришла на позицию четвертого заместителя. На фоне реальной экономической ситуации в республике четвертый заместитель в газете «Хакасия» - и на фоне тех скандалов в газете, когда ее обвиняли в том, что у нее раздуты штаты — вдруг появляется. Я считала это крайне неприличным.

- Эти условия были приняты?

- Да. Ольга Валерьяновна мне пообещала, что она примет абсолютно все условия. И внешне она их соблюдала. Она их соблюдала до определенного момента. Но где-то начиная с апреля Ольга Валерьяновна вдруг... Ну, все, кто ее знают, кто знакомы с председателем реготделения Союза журналистов и заместителем главного редактора «Хакасии», знают этот характер, знают этого человека. И Ольга Валерьяновна развернула широкую деятельность — информационную войну в отношении меня. И многие мне говорили о том, что за спиной рисуется определенный мой образ. И сейчас, и тогда я относилась к этому с усмешкой. Но все мы знаем, что такие методы и приемы работают, тем более в таком маленьком регионе, где все друг друга знают. И Ольга Валерьяновна, пользуясь своим служебным положением, какие-то вещи рассказывала с определенным акцентом и так далее. Я бы не хотела вдаваться в эти подробности, потому что как-то некорректно, мне кажется, обсуждать Ольгу Валерьяновну в ее отсутствие.

- Оставим в покое Ольгу Валерьяновну. Итак, вы считаете, что психологический климат в газете был подорван, что, возможно, явилось косвенной причиной решения руководства республики разорвать с вами рабочие отношения.

- Нет, Игорь. Что значит «сейчас были подорваны»? Нет, это не так. В редакции за 8 месяцев моего руководства была осуществлена большая работа. И вот именно сейчас, когда ситуация пришла в норму и мы могли заниматься ребрендингом газеты, ее новой стратегией, подготовкой к 90-летнему юбилею, было принято решение об окончании работы со мной. Решения такие принимаются, когда ты выполнил антикризисную работу и нужно привести человека, который займется этими приятными вещами.

- Логика в этом есть!

- Да, есть. И я думаю, что это и случилось. Потом: я думаю, что те «замечательные» вещи, которые разносились и в Верховном Совете не без участия некоторых представителей — а я их фамилии уже озвучила, во всяком случае, одну из них — сыграли свою роль. Я много раз на уровне правительства, внешне соблюдая абсолютно нормальные, корректные отношения... И в редакции вам любой подтвердит — я не опускаюсь до разборок, скандалов, независимо от того, как человек ведет себя по отношению ко мне. И я в правительстве несколько раз просила, чтобы той же самой Ольге Ширковец была подыскана другая работа, потому что я свои обязательства по отношению к этому человеку выполнила полностью. И редакция выполнила, выплачивая ей неплохую зарплату.

- На профессиональном журналистском сленге люди, которые занимают какое-либо кресло, получают за это зарплату, но не делают ничего по разного рода причинам, называются «подснежники». Вам что-нибудь известно о «подснежниках» в информационном поле Хакасии вообще?

- Да, мне известно об этих людях, но говорить на эту тему я не буду, потому что это судьбы людей. И не только их судьбы — от них зависят их семьи и их дети. Они по разным причинам могут быть «подснежниками». Поэтому я абсолютно точно не готова обсуждать эту тему.

- Хорошо, оставим это. Могли бы вы предположить, почему редакционный коллектив в связи с этой ситуацией не вступился за своего главного редактора в виде какого-то открытого письма или каких-то звонков? В редакции работают серьезные и уважаемые журналисты, которым и 30, и 40, и 60 лет. Почему этого не случилось?

(окончание текстового варианта интервью готовится к опубликованию)

Беседовал Игорь Саськов