Позывной «Хакас» или Оборванное волонтерство Павла Чертыгашева

Да, странное чувство, вот он – привычный наш ветеринар Павел Чертыгашев, профессионал и специалист, не раз спасавший наших животных от болячек, человек, которого в иные времена спрашивала бы: «Ой, у моей собаки аппетит пропал и нос горячий, что делать?» . А смотришь на него и остро чувствуешь – человек был там, если не в пекле, то близко от него. Наш Павел и уже другой Павел…. Он   ощутил на себе горячее дыхание спецоперации в полной мере за семь дней своего внезапно прерванного волонтерства.

– Почему принял решение пойти волонтером?

– Захотел, – пожимает он плечами. – Подал заявку, заявку одобрили.

Его решение отправиться волонтером на Донбасс от партии «Единая Россия» наделало немало шума. Разгар выборной кампании. Павел – кандидат на пост главы Таштыпского сельсовета. И вдруг сообщение: «Паша Чертыгашев на Донбасс уходит».

– Не думал, что место главы села теряешь?

– Я же еще весной заявку подал. А в сентябре приходит смс. Шестого быть на отправке. Времени на раздумья не было. С семьей посоветовался и поехал.

От рослой и крепкой его фигуры веет надежностью. Спокойствием. Кажется, идет он по земле твердо, неторопливо. Принимает решения не спонтанно, а четко и взвешенно. И то, что кажется всей Хакасии вау-поступком, на самом деле выбор, сделанный до выборов, простите за тавтологию. Еще весной, еще до маячащего на горизонте высокого места. Однажды решил и остался верен. Что может быть проще.

Впрочем в его судьбе было одно решение, которое принял не он.

– Я в армию хотел служить. А родители настояли: «Сначала выучись». Поехал и поступил на ветеринара. Оказалось, мое.

Было это более десяти лет назад. Странно, но я помню, как он пришел работать в бывший совхоз. Точнее, не как пришел, а то, как через какое-то время вдруг заговорили, что вот есть в совхозе ветеринар Паша, и если что надо, к нему, потому как специалист хоть и молодой, но хороший. И к делу серьезно подходит, и в помощи не откажет никогда.

– Сколько у тебя детей?

– Два сына. Десять лет и шесть.

– Не пугало, что там стреляют? На кого бы мальчишек оставил?

– Нет. Я ехал волонтером. Не солдатом. Мне просто хотелось помочь.

В той собранной со всей России команде волонтеров он единственный представитель Хакасии.

– Место сбора – Москва. Возраст – от 25 до 40 примерно. Ребята хорошие. Я сам спрашивал других: «Почему поехали?», отвечали всегда кратко: «Захотели». Очень много студентов. Были студенты военных училищ и вузов.

К границам ДНР прибыл отряд в 70 человек.

– Меня спросили: «Поедешь в Купянск?» Какая разница, где помогать. Поеду. Попросился сразу на УАЗик, чтобы развозить гуманитарку еще и по ближним селам. Прибыли в Купянск мы уже ближе к ночи. Город красивый, ухоженный, небольшой, примерно, как Саяногорск. Зелени много, улицы чистые. Центр гуманитарной помощи – несколько этажей. Склады заполнены самым необходимым. От продуктов до школьных принадлежностей. Мы приехали в начале сентября. Школы в Купянске все открылись, начали работать. Мы развозили очень много канцелярских принадлежностей, ранцы, учебники…

– Ехали мирную жизнь налаживать?

– Ехали. С семи утра за гуманитаркой пришли уже более ста человек. Причем, как ребята рассказывали, это не рекорд. Бывали дни, когда и по 700 человек за день обращалось. Каждой семье выдавались талоны, получить помощь они могли раз в две недели , – замолкает и продолжает после паузы. – Люди там горя хапнули.

– Говорил с местными? Что рассказывают?

– Боятся они говорить. Живут со страхом. Те ребята из Купянска, что у нас в гуманитарном центре работали, сказали, что боятся, придут украинцы и свои же горожане их сдадут, мы тогда будем тут на всех столбах болтаться, с нами разговаривать не будут.

– То есть страх, что русские уйдут, это не выдумка пропагандистов?

– Нет, я поговорил с мужиком, он на «железке» работает. Ну как поговорил, он спросил: «Не уйдете? Нормально все будет?». Сказал, что посты стоят, все в порядке, не уйдем. Он вздыхает: «Да хоть бы, только жить начали, «железка» заработала, люди стали зарплату получать. Стабильность какая-то. Уйдете и начнется опять». Купянск и правда на прифронтовой город не похож был. Все работало. Все учебные заведения. Но мы день отработали на выдаче и началось. С утра слышим – грохочет. Нас волонтеры, что тут уже не первый месяц работают, успокоили: «Да нормально все, сейчас наши пугнут и успокоятся». Не успокоились. Через какое-то время дали приказ: «Эвакуируемся. Нацики наступают». Наступали они очень быстро. Как вода с гор. Времени на эвакуацию города было мало. Уезжали в основном те, кто с детьми. Стариков и пожилых не было, они понимали, что оставить дом – отдать на разграбление. А те, кто бежал, уходили практически без вещей. Паспорт в карман, детей в охапку…

– А Центр просто бросили?

– А мы его сжечь должны были? Оставили с полными складами. Тушенка, крупы, одежда. Командир наш распорядился оставить, пусть заберут те, кто отказался от эвакуации. Это правильное решение. Вряд ли Украина кинется им помогать так, как помогала Россия. Командир наш – парень совсем молодой, гражданский, кстати, в волонтерском центре все гражданские. Но когда все это началось, он ни на минуту не растерялся. Четко распоряжался. Помогал по машинам людей рассадить, проследил, чтобы были едой обеспечены. Он из первых волонтеров. В Мариуполе начинал работать. Командир, по-другому не скажешь.

– Как его звали, не помнишь?

– Не знаю. Мы только приехали, нам сразу приказали забыть имена и выбрать позывные.

– Ты какой выбрал?

– Хакас.

– Логично. Ты же хакас.

– Наполовину. Мама – русская. Да, какая разница. Я из Хакасии. Значит хакас.

Удивляюсь точной формулировке. Все мы здесь – хакасы. Даже самые русские из нас. Хакасы, потому что из Хакасии. Дети этой земли.

– Мы последние из города уезжали. Ехали и уже бомбежка города началась. Полторы тысячи километров, через Луганск на Белгород. Точнее было три направления. Но я попал на Белгородское. Ехали три ночи. На ночлег останавливались, где могли. По квартирам, в казармах, гостиницах. Еще дорогой помогали беженцам, как могли. В Белгороде нас сразу собрали, направили в пункт приема беженцев. Выдавали одежду, продукты тем, кто с нами эвакуировался или позже бежал. Три дня, в день примерно по 800 человек.

– Представляю эту панику…

– Не было паники. Всех, кто прибывал, тут же опрашивали волонтеры и кураторы – есть ли у них родственники, распределяли по регионам – кого, куда вывозить. Рассаживали в транспорт. Снабжали необходимым. Многие плакали, спрашивали: «Отобьют Купянск? Отобьют Изюм?» У них одна надежда – вернуться домой, если наша армия вернет себе контроль над оставленной территорией.

– И думаешь вернут?

– Мы, когда проезжали ЛНР, техника военная шла эшелонами. Километровые составы на Харьковщину. Отобьют, конечно. Должны отбить. Россия людям надежду дала. Она им помогала. Я до поездки даже не представлял масштаб этой помощи. И что интересно, других партий, кроме «Единой России», я там не видел. И не только вещами, с детьми занимались девушки-волонтеры, мероприятия проводили, развлекали, книги читали. Работали медицинские кабинеты. И все это «Единая Россия».

– Ты единоросс?

– Сторонник. Но теперь точно вступлю. Я видел, как работает партия. Она реально много делает.

Здесь, в мирной тишине, прогретой сентябрьским солнцем, слова кажутся политической рекламой. Но Павел серьезен. Он вообще не из позеров.

–Вот прислали фото, разбомбили ВСУ наш гуманитарный центр. Ничего не осталось. Зачем? Это же не военный объект.

– Вот отобьют наши Харьковщину. Второй раз поедешь мирную жизнь налаживать?

– Представится возможность – да.

Уже изрядно измучив Павла вспышками и кадрами, не выдерживаю и спрашиваю:

– Давай честно, все-таки, зачем ты туда ехал?

– Тоже скажите, что за деньгами, – усмехается он. – Меня уже спрашивали, сколько заработал. Обидно. Хотя люди не понимают, что я туда не солдатом ехал. Волонтером. Просто помочь.

И вдруг меняет тему:

– Тут в Таштыпе в последнее время, заметил, стали резко качать национальный вопрос. Не нужно этого делать. Пусть несколько дней, но я видел, к чему это может привести. Русские и украинцы. Народы-то близкие, как хакасы и шорцы. Как их умудрились лбами столкнуть? Но когда артиллерия бьет, ей плевать, в кого бить – в русского ли, украинца. У смерти национальности нет. Все люди.

– Да, – соглашаюсь я. – На национальный вопрос чаще всего отвечают пушки. Не надо его ставить ребром.

Павел кивает.

И мы оба еще не знаем, что мобилизация уже объявлена. И через несколько дней Таштыпский район проводит своих мужчин гасить пламя, раздутое из искры национализма. Общая беда на два когда-то братских народа.

Беседу вела Наталья Ковалева